Самые красивые поздравления

Приветствуем Вас, дорогие посетители нашего сайта!

0:94

Мы знаем, что Вы зашли к нам в гости не случайно, такое радостное слово как «праздник», cподвигло Вас к этому! А ведь всё потому, что не один праздник, не одно торжество, не обходиться без подарков, а главное что они не могут быть без самых красивых поздравлений!

0:570

Наш сайт поможет Вам подобрать всё самое лучшее и вдохновляющее! Самые красивые поздравления здесь написаны с душой, и только для вас!

0:820

Для Вас только лучшие комплименты для родных и близких!

0:924

В наших рубриках вы найдёте многое:

0:991

поздравления с Днём Рождения, с Юбилеем, начиная от ваших знакомых и заканчивая самыми близкими родственниками;

0:1201

поздравления по годам, чтобы выделить возраст поздравляемого, доказать что года хороши все и по-своему;

0:1395

именные поздравления, несомненно, дорогие и красивые, которые раскроют всю тайну имени, и восславят человека;

0:1600

красивые поздравления на свадьбу, они обязательно вам пригодятся, ведь такой праздник как свадьба, бывает не редко.

0:215

Поздравления с днем рождения по профессиям и увлечениям

бухгалтеру, водителю, медику,  менеджеру, милиционеру, министру, моряку, музыканту, охотнику, повару, рыбаку, спортсмену, стоматологу, строителю, учителю, экономисту, юристу

0:672

Поздравления с днем рождения

новорожденному, с рождением девочки, с рождением мальчика, первокласснику, подруге, другу, сыну, дочери подруги, сестре, брату

0:981

Стихи про:

Автомобилиста, Бухгалтера,
Владельца фирмы, Военнослужащего,
Водителя, Врача, Гаишника,
Грибника, Домохозяйку, Железнодорожника,
Инженера, Медсестру, Научного работника, Начальника,
Книголюба, Охотника, Повара, Почтальона,
Парикмахера, Программиста,  Пожарного, Преподавателя вуза,  Педагога, Проводницу, Работника метрополитена, Рыболова,   Учителя,   Сантехника,   Студента,   Юриста

0:1792

0:4

На юбилей по годам

Поздравления с юбилеем мужчине по годам

Возраст: 20 25 30 35 40 45 50 55 60 65 70

0:196

Поздравления с юбилеем женщине по годам

Возраст: 18 20 25 30 35 40 45 50 55 60 70 80

Уходящим на пенсию (мужчине)

 Уходящим на пенсию (женщине)

Поздравления на свадьбу

Поздравление на свадьбу

Свадебные тосты

Поздравления на свадебный юбилей

по годам: 1 5 6,5 7 10 12,5 15 20 25 30 35 37,5 40 50 60 65 67,5  70 75 100

Какие бывают свадебные юбилеи?

Мы искренне надеемся на то, что Вы обязательно найдёте, что искали! Ведь поздравление без слов, вовсе не может быть красивым поздравлением! Праздники именно тем и хороши, что позволяют каждому услышать столько разных, приятных, волшебных слов, от которых будет только лучше и счастливее!

0:1376

Не скупитесь на добрые слова, поздравляйте друг друга!

0:1478

Приятных Вам праздников!

0:1526

Рождественские колядки — Православный портал «Азбука веры»

Рож­де­ство Хри­стово с древ­но­сти богато на обычаи. К ним отно­сятся и стро­гий пост до первой звезды в Сочель­ник 6 января, и зажже­ние свечи на под­окон­нике в ночь на 7 января, кото­рая была как бы знаком, что Пре­свя­тая Дева Мария и пра­вед­ный Иосиф могут в этом доме найти при­ста­нище, и, конечно, колядки.

Как пра­вило, у коля­док нет авто­ров, они часто негра­мотны лите­ра­турно, но вели­ко­лепны по своему смыс­ло­вому строю, по искрен­но­сти и радост­ной доб­роте. Как пра­вило, колядка – это малень­кий Рож­де­ствен­ский рас­сказ о вели­чай­шем собы­тии и про­слав­ле­ние глав­ных лиц той ночи, кото­рая при­несла самую радост­ную, самую глав­ную весть – родился Спа­си­тель мира!

Оглав­ле­ние

• Рож­де­ствен­ские колядки в ауди­о­раз­деле
• Видео о Рож­де­стве Хри­сто­вом
• Божие ныне Рож­де­ство
• Щедрик
• Колядки, щед­рівки, коляди
• Полес­ские колядки

Тексты коля­док:

• Ночь тиха над Пале­сти­ной
• Рож­де­ство Хри­стово, Ангел при­ле­тел
• Ночь тиха, ночь свята
• Небо и земля
• Мы пришли не с дале­кой пер­сиды
• Тор­же­ствуйте, весе­ли­тесь
• Гос­по­дин, гос­пода
• Коляда, коляда
• Коляда, коляда
• Ты, хозяин, не томи
• Малень­кий хлоп­чик
• На новое вам лето
• С Днём Хри­стова Рож­де­ства!
• Дева-Бого­ро­дица
• В Виф­ле­еме тишина
• Ёлочка
• Деве Марии
• В стране Иудей­ской Виф­леем стоит
• Эта ночь святая, эта ночь спа­се­нья
• Добрый тебе вечер
• Царь Изра­и­лев
• Появи­лись над вер­те­пом Ангелы
• Месяц ясный
• Днесь Хри­стос
• Рож­де­ствен­ское чудо
• Хри­стос Спа­си­тель
• Все­лен­ная, весе­лися
• О, Виф­леем, Виф­леем
• Ночь тиха
• Взошла звезда ясная
• Несём вам новость
• Взгляни сюда
• Что так ясно в эту ночь
• Ах, куда же так спе­шишь ты…
• Пойдем вместе
• Все идут, спешат на празд­ник
• Мы малень­кие свечи
• Тихий зимний вече­рок
• Хри­стос рож­да­ется

Ночь тиха над Пале­сти­ной

Ночь тиха над Пале­сти­ной,
Спит уста­лая земля,
Горы, рощи и долины —
Скрыла все ночная мгла.

В Виф­ле­еме утом­лен­ном
Все погасли огоньки,
Только в поле отда­лен­ном
Не дре­мали пас­тухи.

Стадо верно сосчи­тали,
Обвели ночной дозор,
И, усев­шись, завя­зали,
Меж собою раз­го­вор.

Вдруг раз­дался шелест нежный,
Трепет пас­ту­хов объял,
И в одежде бело­снеж­ной
Ангел Божий им пред­стал:

“Не пугай­тесь, не сму­щай­тесь,
От Небес­ного Отца
Я пришел с вели­кой тайной
Вам воз­ра­до­вать сердца.”

Милость людям посы­лает
Сам Хри­стос Вла­дыка Царь,
Греш­ный мир спасти желает
И Себя при­но­сит в дар.

Ночь тиха над Пале­сти­ной,
Спит уста­лая земля,
Горы, рощи и долины —
Скрыла все ночная мгла.

Рож­де­ство Хри­стово, Ангел при­ле­тел

Рож­де­ство Хри­стово, Ангел при­ле­тел,
Он летел по небу, людям песню пел:
“Вы люди, ликуйте, все днесь тор­же­ствуйте,
Днесь Хри­стово Рож­де­ство!”

Пас­тыри в пещеру первые пришли
И мла­денца Бога с Мате­рью нашли,
Стояли, моли­лись, Христу покло­ни­лись –
Днесь Хри­стово Рож­де­ство!

Все мы согре­шили, Спасе, пред Тобой,
Все мы, люди, грешны – Ты Один Святой.
Прости пре­гре­ше­нья, дай нам остав­ле­нье –
Днесь Хри­стово Рож­де­ство!

Ночь тиха, ночь свята

Ночь тиха, ночь свята,
В небе свет, кра­сота.
Божий Сын пеле­нами повит,
В Виф­ле­ем­ском вер­тепе лежит.

Спи, Мла­де­нец Святой,
Спи Мла­де­нец Святой.

Ночь тиха, ночь свята,
И светла и чиста.

Славит радост­ный Анге­лов хор,
Далеко огла­шая про­стор
Над уснув­шей землёй
Над уснув­шей землёй.

Ночь тиха, ночь свята,
Мы поём Христа.
И с улыб­кой Мла­де­нец глядит,
Взгляд Его о любви гово­рит
И сияет красой
И сияет красой.

Небо и земля

Небо и земля, небо и земля
Ныне тор­же­ствуют.
Ангелы, люди, Ангелы, люди
Весело ликуют.

Хри­стос родился, Бог вопло­тился,
Ангелы поют, славу воз­дают.
Пас­тухи играют, Пас­тыря встре­чают,
Чудо, чудо воз­ве­щают.

Во Виф­ле­еме, во Виф­ле­еме,
Радость насту­пила!
Чистая Дева, чистая Дева,
Сына поро­дила!

Хри­стос родился, Бог вопло­тился,
Ангелы поют, славу воз­дают.
Пас­тухи играют, Пас­тыря встре­чают,
Чудо, чудо воз­ве­щают.

Мы пришли не с дале­кой пер­сиды

Мы пришли не с дале­кой пер­сиды
И звез­дой не указан нам путь,
Не имеем мы свет­лой пор­фиры
И не вез нас пустын­ный вер­блюд

Мы пришли, Еже­годно при­хо­дим
Мано­ве­ньем к вер­тепу сему,
Дра­го­цен­ных даров не при­но­сим
Воз­ле­жа­щему в яслях Христу

Мы пришли, со сми­ре­ньем при­хо­дим
По при­меру про­стых пас­ту­хов,
Покло­не­нье с молит­вой при­но­сим
И от сердца святую любовь.

При­несли мы, Спа­си­телю мира,
Дар вели­кий – Матерь Тебе
Пре­свя­тую Деву Марию –
Чистей­шую Матерь любве.

Тор­же­ствуйте, весе­ли­тесь

Тор­же­ствуйте, весе­ли­тесь
Люди добрые со мной,
И с вос­тор­гом обле­ки­тесь
В ризу радо­сти святой.

Ныне Бог явился в мире –
Бог богов и Царь царей.
Не в короне, не в пор­фире
Сей Небес­ный Иерей.

Он родился не в пала­тах
И не в убран­ных домах.
Там не видно было злата,
Где лежал Он в пеле­нах.

Невме­сти­мый Он вме­стился
В тесных яслях, как бедняк.
Для чего же Он родился?
Для чего же бедно так?

Для того, чтоб нас изба­вить
От диа­воль­ских сетей
Воз­ве­ли­чить и про­сла­вить
Нас любо­вию своей

Вечно будем Бога сла­вить
За такой день тор­же­ства!
Раз­ре­шите Вас поздра­вить
С Днём Хри­стова Рож­де­ства!

Много лета вам желаем,
Много, много, много лет.

Гос­по­дин, гос­пода

Гос­по­дин, гос­пода,
Гос­по­ди­нова жена,
Двери отво­рите
И нас ода­рите!
Пиро­гом, кала­чом
Или чем-нибудь еще!

Коляда, коляда

Коляда, коляда,
На другой день Рож­де­ства!
Кто подаст пирога,
Тому двор живота.
Кто не даст пирога,
Тому сивая кобыла
Да обо­рвана могила!

Коляда, коляда

Коляда, коляда,
Нака­нуне Рож­де­ства!
Тетенька доб­ренька,
Пирожка-то сдоб­ненька
Не режь, не ломай,
Поско­рее пода­вай,
Двоим, троим,
Давно стоим,
Да не выстоим!
Печка-то топиться,
Пирожка-то хочется!

Ты, хозяин, не томи

Ты, хозяин, не томи,
Поско­рее подари!
А как нынеш­ний мороз
Не велит долго стоять,
Велит скоро пода­вать:
Либо из печи пироги,
Либо денег пята­чок,
Либо щей горшок!
Подай тебе Бог
Полный двор живо­тов!
И в конюшню коней,
В хле­вушку телят,
В избушку ребят
И в под­печку котят!

Малень­кий хлоп­чик

Малень­кий хлоп­чик
Сел на сноп­чик.
В дудочку играет,
Колядку поте­шает.

Щедрик-Петрик,
Дай варе­ник,
Ложечку кашки,
Кольцо кол­баски.
Этого мало,
Дай кусок сала.
Выноси скорей,
Не морозь детей.

На новое вам лето

На новое вам лето,
На крас­ное вам лето!
Куда конь хво­стом –
Туда жито кустом.
Куда коза рогом –
Туда сено стогом.
Сколько оси­но­чек,
Столько вам сви­но­чек;
Сколько елок,
Столько и коро­вок;
Сколько свечек,
Столько и овечек.
Сча­стья вам, хозяин с хозя­юш­кой,
Боль­шого здо­ро­вья,
С Новым годом,
Со всем родом!

С Днём Хри­стова Рож­де­ства!

Тор­же­ствуйте, весе­ли­тесь
Люди добрые со мной,
И с вос­тор­гом обле­ки­тесь
В ризу радо­сти святой.
Слава Рож­ден­ному,
В бедных яслях вло­же­ному.

Ныне Бог явился в мире –
Бог богов и Царь царей.
Не в короне, не в пор­фире
Сей Небес­ный Иерей.
Слава Рож­ден­ному,
В бедных яслях вло­же­ному.

Он родился не в пала­тах
И не в убран­ных домах.
Там не видно было злата,
Где лежал Он в пеле­нах.
Слава Рож­ден­ному,
В бедных яслях вло­же­ному.

Невме­сти­мый Он вме­стился
В тесных яслях, как бедняк.
Для чего же Он родился?
Для чего же бедно так?
Слава Рож­ден­ному,
В бедных яслях вло­же­ному.

Для того, чтоб нас изба­вить
От диа­воль­ских сетей
Воз­ве­ли­чить и про­сла­вить
Нас любо­вию своей
Слава Рож­ден­ному,
В бедных яслях вло­же­ному.

Вечно будем Бога сла­вить
За такой день тор­же­ства!
Раз­ре­шите Вас поздра­вить
С Днём Хри­стова Рож­де­ства!
Слава Рож­ден­ному,
В бедных яслях вло­же­ному.

Тор­же­ствуйте, весе­ли­тесь
Люди добрые со мной
И с вос­тор­гом обле­ки­тесь
В ризу радо­сти святой
Слава Рож­ден­ному,
В бедных яслях вло­же­ному.

Дева-Бого­ро­дица

И. Бол­ды­шева

Дева Бого­ро­дица, Чистая Мария,
Мати Предъ­из­бран­ная, мира Кра­сота,
Крот­кая Вла­ды­чице, сохрани Россию,
Умоли о греш­ных нас Гос­пода Христа.

Тихо колы­бель­ную над яслями пела
И качала лас­ково Своего Творца.
Первая в глаза Его кротко посмот­рела,
Первая уви­дела свет Его лица.

Первые слова Его в сердце Ты сла­гала
И улыбку первую видела Его.
С Ним от злобы Ирода в даль­ний край бежала.
Умоли о греш­ных нас Сына Своего!

Ты Дитя Небес­ное к сердцу при­жи­мала –
Перед Ним единая Ты, как снег, чиста.
В Виф­ле­еме Гос­пода в яслях пеле­нала –
На Гол­гофе встала Ты у Его креста.

О, Пре­не­по­роч­ная, рожд­шая Мессию,
Истину дер­жав­шая на Своих руках, –
Умоли же Гос­пода, да спасёт Россию,
И помя­нет греш­ных нас в горних Небе­сах!

В Виф­ле­еме тишина

В Виф­ле­еме тишина,
Спят луга и спят стада.
Ночь светла как нико­гда –
В небе яркая звезда
Осве­щает всё вокруг:
Реки, горы, лес и луг.

Припев:

Мир и радость, мир и радость,
Мир и радость ныне всем.
Мир и радость в каждом сердце,
В каждом сердце – Виф­леем.

«Чтобы так гореть звезде,
Мы не видели нигде».
Гово­рили пас­тухи,
Отды­хая у реки.
Вдруг погас у них костёр –
Ангел крылья рас­про­стёр

Припев:

Мир и радость, мир и радость,
Мир и радость ныне всем.
Мир и радость в каждом сердце,
В каждом сердце – Виф­леем.

«О не бой­тесь, пас­тухи,
Бог сошёл про­стить грехи.
Он рождён в вер­тепе ныне» –
И про­мол­вил Ангел Имя.
И запело всё вокруг
Небо, горы, лес и луг.

Припев:

Мир и радость, мир и радость,
Мир и радость ныне всем.
Мир и радость в каждом сердце,
В каждом сердце – Виф­леем.

Пас­тухи в вертеп вошли,
Бога в ясель­ках нашли.
Рядом Дева-Мать сидела,
На Дитя Своё гля­дела.
И све­ти­лось всё вокруг:
Небо, горы, лес и луг.

Припев:

Мир и радость, мир и радость,
Мир и радость ныне всем.
Мир и радость в каждом сердце,
В каждом сердце – Виф­леем.

Ёлочка

Вот ель в лесу, как зелена
И как она пре­красна,
Но как пре­крас­нее она,
Когда в дому свечей полна,
Она сияет ясно.

В одну из радост­ных ночей
Гос­подь Иисус родился.
Он – Тот, Кто иску­пил людей,
Ведь без Него во тьме своей
Мир этот заблу­дился.

Для всех, кто верит во Христа,
И ночью свет сияет.
А эта ночь для нас свята,
Да будет радость всех чиста,
Иисус здесь пре­бы­вает.

Впусти Его, дитя, в свой дом:
Он в сердце оби­тает,
Он сад устро­ить хочет в нем,
Обо­га­тит того плодом,
Кто в дом Его впус­кает.

Деве Марии

Рож­де­ство Хри­стово – Ангел при­ле­тел.
Он летел по небу, людям песни пел:
— Все люди ликуйте, в сей день тор­же­ствуйте –
Днесь – Хри­стово Рож­де­ство!

Я лечу от Бога, Радость вам принёс,
Что в вер­тепе бедном родился Хри­стос.
Скорей поспе­шайте, Мла­денца встре­чайте
Ново­рож­ден­наго.

Пас­тухи с Востока раньше всех пришли,
В яслях на соломе Мла­денца нашли.
Стояли, рыдали, Христа про­слав­ляли
И Святую Матерь Его.

А волхвы, увидя яркую звезду,
Пришли покло­ниться Богу и Царю.
Богу поклон дали, Царю дары дали:
Злато, смирну и ливан.

А Ирод мятеж­ный о Христе узнал,
Убить всех мла­ден­цев воинов послал.
Мла­ден­цев убили, мечи при­ту­пили,
А Хри­стос в Египте был.

Много мы гре­шили, Спасе пред Тобой.
Мы все люди греш­ные, Ты один Святой.
Прости согре­ше­нья, дай нам остав­ле­нье.
Днесь – Хри­стово Рож­де­ство!

В стране Иудей­ской Виф­леем стоит

В стране Иудей­ской Виф­леем стоит,
Звезда над вер­те­пом низенько бле­стит.
Небеса сияют, ангелы поют,
Пред­веч­ному Богу славу воз­дают.

Пас­тушки на поле стадо сте­регли,
Пре­свя­тую Деву в пещере нашли.
И пришли в пещеру стаду корму дать.
И смот­рят во яслех – там Божия Мать.

Малень­кий Мла­де­нец в пеле­нах повит
У Пре­чи­стой Девы на руках лежит, —
Ко груди при­жала и кормит его
И нежно лас­кает Сына своего.

О Гос­поди Боже Созда­телю наш,
Ты бла­го­слови нас всех на всякий час.
Небеса сияют, ангелы поют,
Пред­веч­ному Богу славу воз­дают.

Эта ночь святая, эта ночь спа­се­нья

Эта ночь святая, эта ночь спа­се­нья
Воз­ве­стила всему миру
Тайну Бого­во­пло­ще­нья.

В эту ночь у стада пас­тухи не спали.
Свет­лый ангел при­ле­тел к ним
Из небес­ной свет­лой дали.

Страх объял вели­кий тех детей пустыни,
Он сказал им: о, не бой­тесь, –
Всему миру радость ныне.

Где Хри­стос родился людям на спа­се­нье,
Вы пой­дите, посмот­рите
На вели­кое сми­ре­нье.

И с высот небес­ных раз­да­лось вдруг пенье:
Слава, слава в вышних Богу,
На земли бла­го­во­ле­нье.

Добрый тебе вечер

Добрый тебе вечер,
Лас­ко­вый хозяин!
Радуйся, радуйся земля,
Сын Божий в мир родился.

Мы к тебе, хозяин,
С доб­рыми вестями.
Радуйся, радуйся земля,
Сын Божий в мир родился.

С доб­рыми вестями
Из Свя­того Града.
Радуйся, радуйся земля,
Сын Божий в мир родился.

Если слав­ле­ние про­ис­хо­дит не вече­ром, первый куплет меня­ется, как могут меняться и обра­ще­ния:

С празд­ни­ком пре­свет­лым,
Добрый настоятель!/ Лас­ко­вый Владыко!/ Братия и сестры!/
Мы к вам, доро­гие,. .

Царь Изра­и­лев

Тихой ночью Ангел
Громко воз­гла­сил:
«Пас­тухи, вста­вайте —
В мир грядет Гос­подь!
В Виф­леем скорей спе­шите,
Там родился Царь-Спа­си­тель.
Славьте Гос­пода! Славьте Гос­пода!»
По слову Ангела
Они нашли Христа
В ясель­ках убогих,
В белых пеле­нах.
О, хвала Тебе, Спа­си­тель!
Нам обе­щан­ный от века
Царь Изра­и­лев, Царь Изра­и­лев!

Появи­лись над вер­те­пом Ангелы

Появи­лись над вер­те­пом Ангелы
И запели в честь Мла­денца песнь хвалы:

Припев:
«Слава во Вышних Богу, слава во Вышних Богу
И на земли мир, и на земли мир».

Уди­ви­лись этим чудом пас­тыри
И Мла­денца во вер­тепе обрели.

Припев

Все мы к яслям с чистым серд­цем поспе­шим
И Мла­денцу песнь хва­ле­нья воз­да­дим:

Припев

Месяц ясный

По небу гулял месяц ясный.

Припев:
Славно святое Рож­де­ство Бога нашего.

Он зовёт, зовёт ветер за собой.
Славно святое Рож­де­ство Бога нашего.

Он зовёт, зовёт зорьку за собой.
Славно святое Рож­де­ство Бога нашего.

Поспе­шим туда, где Хри­стос рождён.
Славно святое Рож­де­ство Бога нашего.

Всех зовёт с собой на поклон Христу.
Славно святое Рож­де­ство Бога нашего.

Днесь Хри­стос

Днесь Хри­стос от Девы Чистой
Нам рож­да­ется,
Бог, неви­ди­мый от века,
В мир явля­ется.
Без­на­чаль­ный, Неска­зан­ный
Начи­на­ется,
Бог во яслях во убогих
Пола­га­ется.
Хоры Анге­лов сле­тают
В изум­ле­нии
И согласно вос­пе­вают
Пес­но­пе­ние:
«Слава, слава в Вышних Богу
И на земли мир.
В чело­ве­цех, в чело­ве­цех
Бла­го­во­ле­ние!»
Да пошлёт нам бла­го­стыню
Иор­дан­скую,
Сохра­няя в мире Цер­ковь
Хри­сти­ан­скую.

Рож­де­ствен­ское чудо

Рож­де­ство Хри­стово весь мир празд­нует,
Взрос­лые и дети поют радостно:
{«Всему свету во спа­се­нье
Бог родился в Виф­ле­еме!»} 2 р.

При­не­сём дары свои к вер­тепу:
Чистые сердца и песню эту.
{Пусть Рож­де­ствен­ское чудо
С нами сле­дует повсюду.} 2 р.

Хри­стос Спа­си­тель

Хри­стос Спа­си­тель в пол­ночь родился,
В вер­тепе бедном Он посе­лился.
Над тем вер­те­пом звезда сияет,
Хри­стос родился! — всем воз­ве­щает.

И свод небес­ный вдруг при­к­ло­нился,
В вер­тепе тёмном свет появился.
И хоры Ангел в небе витали,
Дивною песнью мир огла­шали.

И Ангел свет­лый пред­стал вне­запно
Пас­ты­рям в поле с вестью отрад­ной.
Они поспешно в вертеп при­хо­дят
И здесь во яслях Христа нахо­дят.

С вели­ким стра­хом у яслей стали
И на колени с молит­вой пали,
А над вер­те­пом звезда сияла,
«Хри­стос родился!» — всем воз­ве­щала.

Волхвы с востока в вертеп при­хо­дят,
И в яслях бедных Христа нахо­дят.
Христу-Мла­денцу дары под­но­сят
И весть святую в свой край уносят.

Христе Вла­дыко, в Твой день рож­де­нья
Подай нам, «тёмным», дар про­све­ще­нья,
Для мира Свет Ты, людей отрада,
Спаси нас, греш­ных, от власти ада.

Все­лен­ная, весе­лися

Все­лен­ная, весе­лися,
Бог от Девы днесь родился.
О, вели­кое сми­ре­нье:
Всему миру во спа­се­нье
{В ясель­ках, в ясель­ках
Бог наш поло­жён.} 2 р.

С неба Ангелы сле­тают,
«Слава в Вышних» воз­гла­шают,
Служат Гос­поду в вер­тепе.
В неска­зан­ном дивном свете
{В ясель­ках, в ясель­ках
Бог наш поло­жён.} 2 р.

Пас­тухи в вертеп при­бе­гают,
На колени упа­дают,
Познав Бога днесь рож­денна,
От Марии вопло­щенна.
{В ясель­ках, в ясель­ках
Бог наш поло­жён.} 2 р.

Кончив даль­нюю дорогу,
Ново­рож­ден­ному Богу
Муд­рецы дары под­но­сят
И при­нять сми­ренно просят.
{В ясель­ках, в ясель­ках
Бог наш поло­жён.} 2 р.

О, Иосиф, не сму­щайся,
Сыном Божьим вос­хи­щайся.
Он дарует миру радость,
Бла­го­дать и правды сла­дость.
{В ясель­ках, в ясель­ках
Бог наш поло­жён.} 2 р.

Пас­ту­хам упо­до­бимся
И сми­ренно покло­нимся,
Да изво­лит мир нам дать
И с Собой навек позвать.
{В ясель­ках, в ясель­ках
Бог наш поло­жён.} 2 р.

О, Виф­леем, Виф­леем

Слова Ирины Бол­ды­ше­вой

О, Виф­леем, Виф­леем, свет­лая земля…
Ты далека, но близ сердца свя­тыня твоя.
Знаю, Тебя, если сердце сми­рится, то вме­стит,
И ясли Гос­подь себе в сердце сми­рен­ном сотво­рит.

Станет Мла­де­нец Хри­стос в этом сердце оби­тать,
И станет то сердце любить и научится про­щать.
Станет то сердце све­тить, как звезда в ночи,
И кры­льями Ангел святой в это сердце посту­чит.

С Анге­лом станут молиться они и день, и ночь,
И тёмные тучи Мла­де­нец Святой про­го­нит прочь.
Станет то сердце бес­страш­ным пред смер­тию и злом.
И станет то сердце гореть спа­си­тель­ным огнём.

Многие греться сте­кутся у этого огня,
И многие души спа­сутся, Мла­денца вос­при­няв.
О, Виф­леем, Виф­леем, малень­кий Гос­подь,
Возьми же сердце моё — да будет вечно Твоё!

Ночь тиха

Слова Афа­на­сия Фета

Ночь тиха. По тверди зыбкой
Звёзды южные дрожат;
Очи Матери с улыб­кой
В ясли тихие глядят.

Ни единый звук неслы­шен…
Вот про­пели петухи,
И за Анге­лами в Вышних
Славят Бога пас­тухи.

Ясли тихо светят взору,
Озарён Марии лик.
Звёзд­ный хор к иному хору
Слухом тре­пет­ным приник.

И над Ним горит высоко
Та звезда далё­ких стран:
С ней несут цари востока
Злато, смирну и ливан.

Взошла звезда ясная

Взошла звезда ясная,
Тихая, пре­крас­ная
И горит для всей все­лен­ной
Над вер­те­пом Виф­ле­ема.

О, гря­ду­щее Спа­се­нье,
Греш­ным людям избав­ле­нье.
В этот час святой
Бог родился мой!

Ангелы небес­ные
Песнь поют чудес­ную,
И вни­мают в уми­ле­ньи
Вести Божии тво­ре­нья.

Пас­тухи спешат к вер­тепу,
Чтоб уви­деть чудо это.
В этот час святой
Бог родился мой!

Дева Предъ­из­бран­ная,
Светом оси­ян­ная,
К Ново­рож­ден­ному Сыну
Нежно голову скло­нила:

«О, Дитя мое святое,
Верных Ты возь­мёшь с Собою
К чистым небе­сам,
Где царишь Ты Сам».

Несём вам новость

Несём вам новость из Виф­ле­ема,
Бросьте свои дела.
Там Пре­свя­тая Дева
Мла­денца Гос­пода родила.

Слу­шайте, разу­мейте, вни­майте,
Гос­пода своего вос­хва­ляйте
И Матерь Его.

Ново­стью этой жить все народы
Будут до дней конца.
Свет Виф­ле­ема по всей все­лен­ной
Льёт нам любовь Творца.

Слу­шайте, разу­мейте, хва­лите,
Гос­пода ныне бла­го­да­рите
И Матерь Его.

Взгляни сюда

Взгляни сюда,
В яслях Божий Сын.
Чудо из чудес,
Чудо из чудес,
В яслях наш Творец.

Ясельки сияют,
Гос­пода вме­щают,
Дева Чистая,
Дева Чистая
На Дитя взи­рает.

Ангелы святые
Появи­лись всюду,
Словно пас­ту­хов,
Нас зовут с тобой
Покло­ниться чуду:

«Слава в Вышних Богу,
Слава в Вышних Богу,
И на земли мир,
И на земли мир,
Слава в Вышних Богу».

И в моём пусть сердце
Будет эта сла­дость:
К Гос­поду любовь,
К Гос­поду любовь
И Святая радость.

Взгляни сюда,
В яслях Божий Сын,
Чудо из чудес,
Чудо из чудес,
В яслях наш Творец.

Что так ясно в эту ночь

Что так ясно в эту ночь,
Свод небес сияет?
Что за дивная звезда
Свет свой раз­ли­вает?
Ангелы пре­крас­ные
В небе про­ле­тают
С песнею святой:

Припев:
«Слава, слава в вышних Богу и на земли мир.
В чело­ве­цех, в чело­ве­цех бла­го­во­ле­ние».

В Виф­ле­еме в этот час
Чудо совер­ши­лось.
Тайна Божия для нас
Дивная откры­лась.
Днесь земля спа­са­ется,
Днесь Хри­стос рож­да­ется
Девою Святой.

Припев

Ах, куда же так спе­шишь ты…

«Ах, куда же так спе­шишь ты, брат мой доро­гой?» —
«Брат, бегу я к Виф­ле­ему, поспеши со мной.
Гово­рят повсюду, там свер­ши­лось чудо —
Рас­скажу тебе доро­гой, брат любез­ный мой.

Наши пас­тухи сего­дня там пасли стада,
В пол­ночь вдруг пре­об­ра­зи­лось всё, как нико­гда:
Свет вели­кий вос­сиял, словно белый день настал —
То на небе появи­лась новая звезда.

И неслы­хан­ное пенье с неба поли­лось —
Это мно­же­ство над ними Ангел собра­лось.
«Слава в Вышних Богу! Слава в Вышних Богу!
Слава, слава в Вышних Богу!» — всюду раз­да­лось.

Вдруг один из этих Ангел прямо к ним слетел
И идти скорей к вер­тепу пас­ту­хам велел.
Ныне день рож­де­ния нашего Спа­се­ния,
Ведь родиться в том вер­тепе Бог наш захо­тел.

Этой ночью Сам Спа­си­тель к нам сошёл с Небес,
И поэтому слу­чи­лось мно­же­ство чудес.
Вот и мы с тобой вдвоём в тот вертеп сейчас войдём
И сми­ренно на колени перед Ним падём».

Пойдем вместе

Пойдём вместе в Виф­леем: ду-да-ду-да-ду-да-ду.

Припев (поётся после каж­дого куп­лета):
Может, нам Святая Дева на Мла­денца даст взгля­нуть. (2 р.)

Будем весело играть: ду-да-ду…

Ванечка на дудочке: ду-да-ду…

Анечка на гусель­ках: ду-да-ду…

Коленька на скри­почке: ду-да-ду…

Оленька на флей­точке: ду-да-ду…

Пойдём вместе в Виф­леем: ду-да-ду…

Все идут, спешат на празд­ник

Все идут, спешат на празд­ник
С радо­стью на сердце,
Все несут свои подарки
Див­ному Мла­денцу.

Я принёс Тебе, Дитя,
Добрую овечку.
Можешь с нею Ты играть
У кры­лечка.

Ну, а я несу немножко
Молочка Тебе,
Чтобы личико цвело
Твоё свет­лое.

Ну, а я Тебе несу
Теплые носочки.
Чтоб они, Малыш, согрели
Твои ножки.

Все идут, спешат на празд­ник…

Мы малень­кие свечи

Мы малень­кие свечи,
Но можем мы све­тить,
И свет Гос­под­ней речи
Другим серд­цам явить.

Припев:
{Свет, свет, свет,
Свет светит наш.} 2 р.

И в этот дивный вечер
Бог дарует нам честь
Гореть, неся по свету
Рож­де­ствен­скую весть.

Припев

Пороки, злые речи,
Плоды гре­хов­ной тьмы,
Как ветер, гасят свечи —
Должны беречься мы!

Припев

Их вновь зажечь труд­нее,
Но, согре­шив, тотчас
Про­сить начнём силь­нее
Про­стить винов­ных нас.

Припев

И слёзы могут свечи
Вне­запно уга­сить,
Хоть скорбь нам давит плечи,
Мы можем все ж све­тить.

Припев

Прочь слёзы! К пенью, дети!
Наш Бог, Кто любит нас,
Научит, что на свете
Нам делать каждый час.

Тихий зимний вече­рок

Слова Лилии Мер­но­вой

Тихий зимний вече­рок,
Словно Божья милость.
В небе вспых­нул огонёк —
Звёз­дочка яви­лась.

Здесь на небе­сах такой
Раньше не видали.
Виф­ле­ем­скою звез­дой
Звёз­дочку назвали.

Детки смот­рят из окон:
Что за дивный вечер!
В каждом доме у икон
Зажи­гают свечи.

Соби­рай­тесь поско­рей,
Милые ребятки,
В честь Свя­того Рож­де­ства
Запоём колядки!

Хри­стос рож­да­ется

Хри­стос рож­да­ется про­славьте!
Хри­стос с Небес — Его сре­тайте!
Хри­стос Спа­си­тель на земли.
К Нему всем серд­цем воз­но­си­тесь

И воз­ды­хайте, и моли­тесь:
О, Боже, мир нам нис­по­шли!
Дай нам познать Твоё сми­ре­нье.
Сердца, про­ся­щие про­ще­нья,

Небес­ным светом озари!
Чтоб все, найдя к Тебе дорогу,
Вос­пели: «Слава в Вышних Богу!»
В лучах проснув­шейся зари! (2 р. )

Рождественская песнь в прозе. Полный текст Чарльза Диккенса — Электронная книга

Электронная книга109 страниц2 часа

Рейтинг: 4 из 5 звезд Скрудж трудится в своей конторе, не в силах сказать доброе слово ни одной душе. Ему нет дела до духа даяния, кричащего «Ба!» и «Обман!» при самом упоминании праздника. Но четыре призрачных посетителя приходят, чтобы показать ему другой путь, открывая сердце Скруджа доброте и милосердию, братству и доброжелательности — урок, который он усваивает на Рождество и после него.

Skip carousel

LanguageEnglish

PublisherHarperCollins

Release dateJun 8, 2010

ISBN9780062023353

Author

Charles Dickens

An international celebrity during his lifetime, Charles Dickens (1812–1870) is widely regarded as the greatest novelist викторианской эпохи. Его классические произведения включают «Рождественскую песнь в прозе», «Оливер Твист», «Дэвид Копперфильд», «Большие надежды» и «Повесть о двух городах», один из самых продаваемых романов всех времен. Когда Диккенсу было двенадцать лет, его отца отправили в долговую тюрьму, а мальчика заставили работать на чистильной фабрике, чтобы прокормить семью. Этот опыт сильно повлиял как на его художественную литературу, так и на его неустанную защиту прав детей и социальных реформ.

Связанные категории

Skip Carousel

Отзывы о рождественской кошачьей полком.

ПРЕДИСЛОВИЕ

В этой маленькой призрачной книжке я попытался вызвать Дух Идеи, который не расстроит моих читателей по отношению к самим себе, друг к другу, к времени года или ко мне. Пусть он приятно бродит по их дому, и никто не пожелает его заложить.

Их верный друг и слуга,

C. D.

декабрь 1843

ГЛАВА 1

Marley’s Ghost

Марли был мертв: для начала. В этом нет никаких сомнений. Реестр о его погребении был подписан священнослужителем, писарем, гробовщиком и главным плакальщиком. Скрудж подписал его: и имя Скруджа было хорошо на Смене, для всего, к чему он приложил свою руку. Старый Марли был мертв, как гвоздь.

Внимание! Я не хочу сказать, что знаю, насколько мне известно, что особенно мертвого в дверном гвозде. Я сам был бы склонен считать гвоздь для гроба самым мертвым куском скобяных изделий в торговле. Но мудрость наших предков в сравнении; и мои нечестивые руки не потревожат его, иначе Стране конец. Поэтому вы позволите мне настойчиво повторить, что Марли был мертв, как гвоздь.

Скрудж знал, что он мертв? Конечно, он сделал. Как может быть иначе? Скрудж и он были партнерами не знаю сколько лет. Скрудж был его единственным душеприказчиком, его единственным администратором, его единственным правопреемником, его единственным оставшимся наследником, его единственным другом и единственным скорбящим. И даже Скрудж был не так ужасно расстроен печальным событием, а тем, что в самый день похорон он был превосходным деловым человеком и праздновал его несомненной сделкой.

Упоминание о похоронах Марли возвращает меня к тому, с чего я начал. Нет сомнений, что Марли был мертв. Это нужно отчетливо понять, иначе из истории, которую я собираюсь рассказать, не выйдет ничего чудесного. Если бы мы не были совершенно уверены, что отец Гамлета умер до начала пьесы, то не было бы ничего более примечательного в его прогулке ночью, при восточном ветре, по своим крепостным валам, чем в любом другом джентльмене средних лет. опрометчиво выезжал после наступления темноты на ветреное место — например, на кладбище Святого Павла — буквально для того, чтобы поразить слабый ум своего сына.

Скрудж никогда не закрашивал имя Старого Марли. Вот оно, много лет спустя, над дверью склада: Скрудж и Марли. Фирма была известна как «Скрудж и Марли». Иногда новички в этом деле называли Скруджа Скруджем, а иногда Марли, но он откликался на оба имени. Ему было все равно.

О! Но он был скуп на точильный камень, Скрудж! сжимающий, выворачивающий, хватающий, царапающий, цепляющийся, алчный старый грешник! Твердый и острый, как кремень, из которого никакая сталь никогда не высекала обильного огня; тайной, и самодостаточной, и одинокой, как устрица. Холод внутри него оледенил его прежние черты, щипал острый нос, сморщивал щеки, сковывал походку, делал глаза красными, тонкие губы синими и проницательно говорил своим скрипучим голосом. Морозный иней был у него на голове, и на бровях, и на жилистом подбородке. Он всегда носил с собой собственную низкую температуру; он заморозил свой офис в собачьи дни; и не оттаивал ни на один градус на Рождество.

Внешнее тепло и холод мало действовали на Скруджа. Никакое тепло не могло его согреть, никакая зимняя погода не охладила его. Ни один дующий ветер не был сильнее его; ни один падающий снег не был более сосредоточен на своей цели; нет проливного дождя, менее открытого для мольбы. Ненастная погода не знала, куда его девать. И сильнейший дождь, и снег, и град, и мокрый снег могли похвастаться преимуществом над ним только в одном отношении. Они часто красиво обыгрывали , а Скрудж никогда этого не делал.

Никто никогда не останавливал его на улице, чтобы сказать с радостным видом: Мой дорогой Скрудж, как дела? Когда ты придешь ко мне? Никакие нищие не умоляли его дать мелочь; ни один ребенок не спросил его, который сейчас час; ни один мужчина или женщина ни разу в жизни не спросили у Скруджа, как добраться до такого-то места. Казалось, его знали даже собаки слепых; и когда они видели, что он приближается, тянули своих владельцев в дверные проемы и дворы; а потом виляли бы хвостами, как бы говоря: Никакой глаз лучше сглаза, темный хозяин!

Но какое дело Скруджу? Это было как раз то, что ему нравилось. Пробираться по тесным дорожкам жизни, предупреждая все человеческие сочувствия держаться подальше, — вот что знающие люди называют орехами Скруджа.

Давным-давно — из всех хороших дней в году, в канун Рождества — старый Скрудж хлопотал в своей конторе. Стояла холодная, пасмурная, ненастная погода — к тому же туманная, — и он слышал, как люди во дворе хрипели взад-вперед, били себя руками в грудь и топали ногами по камням мостовой, чтобы согреться. Городские часы только что пробили три, но было уже совсем темно — весь день не было света, — и свечи пылали в окнах соседних контор, как румяные мазки на осязаемом коричневом воздухе. Туман вливался в каждую щель и замочную скважину и был так густ снаружи, что, хотя двор был самым узким, дома напротив казались лишь призраками. Глядя на тусклое облако, сползающее вниз и закрывающее все, можно было подумать, что Природа живет рядом и назревает в большом масштабе.

Дверь конторы Скруджа была открыта, чтобы он мог следить за своим клерком, который в унылой маленькой камере, похожей на танк, переписывал письма. У Скруджа был очень маленький огонь, но огонь клерка был настолько меньше, что казался одним углем. Но он не мог пополнить его, потому что Скрудж держал угольный ящик в своей комнате; и так верно, как вошел приказчик с лопатой, так барин предсказал, что придется им расстаться. Поэтому приказчик надел свое белое одеяло и попытался согреться у свечи; в этом усилии, не будучи человеком с сильным воображением, он потерпел неудачу.

Счастливого Рождества, дядя! Храни тебя Бог! закричал веселый голос. Это был голос племянника Скруджа, который донесся до него так быстро, что это был первый намек на его приближение.

Ба! сказал Скрудж. Обман!

Он так нагрелся быстрой ходьбой в тумане и на морозе, этот племянник Скруджа, что весь просиял; лицо его было румяным и красивым; его глаза сверкнули, и его дыхание дымило снова.

Рождество — обман, дядя! сказал племянник Скруджа. Я уверен, ты не это имеешь в виду?

Да, сказал Скрудж. С Рождеством! Какое право ты имеешь веселиться? Какая у тебя причина веселиться? Вы достаточно бедны.

Ну же, весело ответил племянник. Какое право ты имеешь быть мрачным? Какие у тебя причины быть угрюмым? Вы достаточно богаты.

Скрудж, не имея лучшего ответа, был готов под влиянием момента, сказал Ба! снова ; и последовал за ним с Humbug.

Не сердись, дядя! сказал племянник.

Чем еще я могу быть, вернулся дядя, когда я живу в таком мире дураков, как этот? С Рождеством! С Рождеством Христовым! Что для вас Рождество, как не время оплачивать счета без денег; время найти себя на год старше и ни на час богаче; время для балансировки ваших бухгалтерских книг и выставления каждой статьи в них за круглую дюжину месяцев против вас? Если бы я мог действовать по своей воле, сказал с негодованием Скрудж, каждый идиот, который ходит с «Счастливого Рождества» на губах, должен быть сварен с его собственным пудингом и зарыт колом остролиста в сердце. Ему следует!

Дядя! признал себя племянником.

Племянник! строго ответил дядя. Отметьте Рождество по-своему, а я по-своему.

Держи! повторил племянник Скруджа. Но ты его не хранишь.

Тогда позволь мне оставить это в покое, сказал Скрудж. Много хорошего тебе! Много хорошего он тебе сделал!

Есть много вещей, из которых я мог бы извлечь пользу, от которых я не получил пользы, осмелюсь сказать, вернул племянника. — Рождество среди всего прочего. Но я уверен, что всегда думал о Рождестве, когда оно наступает — если не считать почитания, обусловленного его священным именем и происхождением, если что-либо, относящееся к нему, кроме этого, — как хорошее время:

Нравится предварительный просмотр?

Стр. 1 из 1

Рождественская песнь Чарльза Диккенса

ПРЕДИСЛОВИЕ

В этой маленькой призрачной книжке я попытался вызвать Призрак Идеи, который не должен вывести моих читателей из себя, с каждым другой, с сезоном, или со мной. Пусть он приятно бродит по их домам, и никто не хочет его закладывать.

Их верный друг и слуга,
C.D.
Декабрь 1843 г.

СОДЕРЖАНИЕ

Посох I: Призрак Марли
Посох II: Первый из трех духов Посох III: Второй из трех духов Посох IV: Последний из духов МАРЛИ был мертв: для начала. В этом нет никаких сомнений. Реестр о его погребении был подписан священнослужителем, писарем, гробовщиком и главным плакальщиком. Скрудж подписал его: и имя Скруджа было хорошо на «Обмен» для всего, к чему он решил приложить руку. Старый Марли был мертв, как дверной гвоздь.

Внимание! Я не хочу сказать, что я знаю, насколько я знаю, что особенно мертвого в дверном гвозде. Я сам был бы склонен считать гвоздь для гроба самым мертвым куском скобяных изделий в торговле. Но мудрость наших предков в сравнении; и мои нечестивые руки не потревожат его, иначе Стране конец. Поэтому вы позволите мне настойчиво повторить, что Марли был мертв, как дверной гвоздь.

Скрудж знал, что он мертв? Конечно, он сделал. Как может быть иначе? Скрудж и он были партнерами не знаю сколько лет. Скрудж был его единственным душеприказчиком, его единственным администратором, его единственным правопреемником, его единственным оставшимся наследником, его единственным другом и единственным скорбящим. И даже Скрудж был не так ужасно расстроен печальным событием, а тем, что в самый день похорон он был превосходным деловым человеком и праздновал его несомненной сделкой.

Упоминание о похоронах Марли возвращает меня к тому, с чего я начал. Нет сомнений, что Марли был мертв. Это нужно отчетливо понять, иначе из истории, которую я собираюсь рассказать, не выйдет ничего чудесного. Если бы мы не были совершенно уверены, что отец Гамлета умер до начала пьесы, то не было бы ничего более примечательного в его прогулке ночью, при восточном ветре, по своим крепостным валам, чем в любом другом джентльмене средних лет. опрометчиво выезжая после наступления темноты на ветреное место — например, на кладбище Святого Павла — буквально для того, чтобы поразить слабый ум своего сына.

Скрудж никогда не закрашивал имя Старого Марли. Вот оно, много лет спустя, над дверью склада: Скрудж и Марли. Фирма была известна как «Скрудж и Марли». Иногда новички в этом деле называли Скруджа Скруджем, а иногда Марли, но он откликался на оба имени. Ему было все равно.

О! Но он был скуп на точильный камень, Скрудж! сжимающий, выворачивающий, цепляющий, царапающий, цепляющийся, алчный, старый грешник! Твердый и острый, как кремень, из которого никакая сталь никогда не высекала обильного огня; тайной, и самодостаточной, и одинокой, как устрица. Холод внутри него оледенил его прежние черты, щипал острый нос, сморщивал щеки, сковывал походку; сделал его глаза красными, его тонкие губы синими; и говорил проницательно в его скрежет голосом. Морозный иней был у него на голове, и на бровях, и на жилистом подбородке. Он всегда носил с собой собственную низкую температуру; он оледенил свой офис в собачьи дни; и не оттаивал ни на один градус на Рождество.

Внешнее тепло и холод мало действовали на Скруджа. Никакое тепло не могло его согреть, никакая зимняя погода не охладила его. Ни один дующий ветер не был более яростным, чем он, ни один падающий снег не был более целеустремленным, ни один проливной дождь не был менее открыт для мольбы. Ненастная погода не знала, куда его девать. И сильнейший дождь, и снег, и град, и мокрый снег могли похвастаться преимуществом над ним только в одном отношении. Они часто «сходили» красиво, а Скрудж никогда этого не делал.

Никто никогда не останавливал его на улице, чтобы сказать с радостным видом: «Дорогой Скрудж, как дела? Когда ты придешь ко мне?» Нищие не умоляли его подарить мелочь, дети не спрашивали, который час, ни один мужчина или женщина ни разу в жизни не спросили, как пройти к такому-то месту, Скруджа. Казалось, его знали даже собаки слепых; и когда они видели, что он приближается, тянули своих владельцев в дверные проемы и дворы; а потом виляли хвостами, как бы говоря: «Никакой глаз лучше сглаза, темный господин!»

Но какое дело Скруджу! Это было как раз то, что ему нравилось. Пробираться по тесным дорожкам жизни, предупреждая все человеческие сочувствия держаться подальше, — вот что знающие называют Скруджа «чокнутым».

Давным-давно — из всех хороших дней в году, в канун Рождества — старый Скрудж сидел в своей конторе. Погода была холодная, пасмурная, едкая, к тому же туманная, и он слышал, как люди во дворе снаружи ходят, сопя, взад и вперед, бьют себя руками в грудь и топают ногами по камням мостовой, чтобы согреться. Городские часы только что пробили три, но было уже совсем темно — весь день не было света, — и свечи пылали в окнах соседних контор, как румяные мазки на осязаемом коричневом воздухе. Туман вливался в каждую щель и замочную скважину и был так густ снаружи, что, хотя двор был самым узким, дома напротив казались лишь призраками. Глядя на тусклое облако, сползающее вниз и закрывающее все, можно было подумать, что Природа живет рядом и назревает в большом масштабе.

Дверь конторы Скруджа была открыта, чтобы он мог следить за своим клерком, который в унылой каморке, похожей на танк, переписывал письма. У Скруджа был очень маленький огонь, но огонь клерка был настолько меньше, что казался одним углем. Но он не мог пополнить его, потому что Скрудж держал ящик для угля в своей комнате; и так верно, как вошел приказчик с лопатой, так барин предсказал, что придется им расстаться. Поэтому приказчик надел свое белое одеяло и попытался согреться у свечи; в этом усилии, не будучи человеком с сильным воображением, он потерпел неудачу.

«Счастливого Рождества, дядя! Храни тебя Бог!» — воскликнул веселый голос. Это был голос племянника Скруджа, который донесся до него так быстро, что это был первый намек на его приближение.

«Ба!» — сказал Скрудж. — Вздор!

Он так нагрелся быстрой ходьбой в тумане и на морозе, этот племянник Скруджа, что весь загорелся; лицо его было румяным и красивым; его глаза сверкнули, и его дыхание дымило снова.

«Рождество — обман, дядя!» — сказал племянник Скруджа. — Ты не это имеешь в виду, я уверен?

— Да, — сказал Скрудж. «С Рождеством! Какое право ты имеешь веселиться? Какая у тебя причина веселиться? Ты достаточно беден».

— Тогда пойдем, — весело ответил племянник. «Какое право вы имеете быть мрачным? Какие у тебя причины быть угрюмым? Ты достаточно богат».

Скрудж, не имея наготове лучшего ответа, под влиянием момента сказал: «Ба!» очередной раз; и последовал за ним с «Humbug».

«Не сердись, дядя!» сказал племянник.

— Чем же еще я могу быть, — возразил дядя, — когда живу в таком мире дураков, как этот? С Рождеством! С Рождеством! Что для вас Рождество, как не время оплачивать счета без денег; время почувствовать себя на год старше, но ни на час богаче; время для балансировки ваших бухгалтерских книг и выставления каждой статьи в них за круглую дюжину месяцев против вас? Если бы я мог действовать по своей воле, — сказал Скрудж с негодованием, — каждого идиота, который ходит с «Счастливого Рождества» на губах, нужно было бы варить в собственном пудинге и закапывать колом остролиста в сердце. Ему следует!»

«Дядя!» взмолился племянник.

«Племянник!» — сурово ответил дядя. — Отметьте Рождество по-своему, а я позвольте сохранить его по-своему.

«Держи!» — повторил племянник Скруджа. — Но ты его не хранишь.

— Тогда позволь мне оставить это в покое, — сказал Скрудж. «Много хорошего может быть вам! Много хорошего он тебе сделал!

— Есть много вещей, из которых я мог бы извлечь пользу, но от которых я, смею сказать, не получил пользы, — ответил племянник. «Рождество среди прочих. Но я уверен, что всегда думал о Рождестве, когда оно наступило, — помимо почитания, связанного с его священным именем и происхождением, если что-либо, относящееся к нему, может быть помимо этого — как хорошее время; доброе, всепрощающее, благотворительное, приятное времяпрепровождение; единственный известный мне случай в длинном календаре года, когда мужчины и женщины, кажется, единогласно соглашаются свободно открыть свои запертые сердца и думать о людях ниже себя, как если бы они действительно были попутчиками в могиле , а не другая раса существ, отправляющихся в другие путешествия. И поэтому, дядюшка, хотя оно ни разу не положило мне в карман ни крошки золота или серебра, я верю, что оно пошло мне на пользу и послужит мне на пользу; а я говорю: дай бог здоровья!»

Клерк в Танке невольно зааплодировал. Тотчас же почувствовав неподобающее поведение, он ткнул в огонь и навсегда погасил последнюю слабую искру.

«Позвольте мне услышать от вас еще один звук, — сказал Скрудж, — и вы сохраните свое Рождество, потеряв свое положение! Вы довольно сильный оратор, сэр, — прибавил он, обращаясь к племяннику. — Странно, что вы не идете в парламент.

«Не сердись, дядя. Приехать! Обедайте с нами завтра.

Скрудж сказал, что увидит его — да, действительно так и было. Он прошел всю длину выражения и сказал, что сначала увидит его в этой крайности.

«Но почему?» — воскликнул племянник Скруджа. «Почему?»

«Почему ты женился?» — сказал Скрудж.

«Потому что я влюбился».

«Потому что ты влюбился!» — прорычал Скрудж, как будто это была единственная вещь в мире, более нелепая, чем счастливое Рождество. «Добрый день!»

«Нет, дядя, но вы никогда не приходили ко мне до того, как это случилось. Зачем указывать это как причину не приходить сейчас?»

— Добрый день, — сказал Скрудж.

«Мне от тебя ничего не нужно; я ничего не прошу от вас; почему мы не можем быть друзьями?»

— Добрый день, — сказал Скрудж.

«Мне очень жаль, что вы так решительны. У нас никогда не было никаких ссор, в которых я был участником. Но я совершил испытание в честь Рождества и сохраню свое рождественское настроение до последнего. Так что с Рождеством, дядя!»

«Добрый день!» — сказал Скрудж.

«И счастливого Нового года!»

«Добрый день!» — сказал Скрудж.

Несмотря на это, его племянник покинул комнату, не сказав ни слова. Он остановился у входной двери, чтобы поприветствовать клерка, который, несмотря на свою холодность, был теплее Скруджа; ибо он возвратил их сердечно.

— Есть еще один парень, — пробормотал Скрудж. кто подслушал его: «Мой клерк, с пятнадцатью шиллингами в неделю, с женой и семьей, говорил о счастливом Рождестве. Я уйду в Бедлам».

Этот сумасшедший, выпуская племянника Скруджа, впустил двух других людей. Это были дородные джентльмены, приятные на вид, и теперь они стояли, сняв шляпы, в кабинете Скруджа. В руках у них были книги и бумаги, и они поклонились ему.

— Кажется, Скруджа и Марли, — сказал один из джентльменов, обращаясь к своему списку. — Имею ли я удовольствие обращаться к мистеру Скруджу или мистеру Марли?

«Г-н. Марли уже семь лет как нет в живых, — ответил Скрудж. — Он умер семь лет назад, в эту самую ночь.

— Мы не сомневаемся, что его щедрость хорошо представлена ​​его выжившим партнером, — сказал джентльмен, предъявляя свои удостоверения.

Так и было; ибо они были двумя родственными душами. При зловещем слове «либеральность» Скрудж нахмурился, покачал головой и вернул верительные грамоты.

— В это праздничное время года, мистер Скрудж, — сказал джентльмен, беря перо, — более чем обычно желательно, чтобы мы немного позаботились о бедняках и обездоленных, которые сильно страдают в настоящее время. Многие тысячи нуждаются в самом необходимом; сотни тысяч нуждаются в общих удобствах, сэр.

«Тюрьм нет?» — спросил Скрудж.

— Тюрьм много, — сказал джентльмен, снова откладывая перо.

«А работные дома Союза?» — спросил Скрудж. — Они все еще действуют?

«Они есть. И все же, — ответил джентльмен, — я хотел бы сказать, что это не так.

– Значит, Беговая дорожка и Закон о бедных в самом разгаре? — сказал Скрудж.

«Оба очень заняты, сэр».

«О! Судя по тому, что вы сказали вначале, я боялся, что что-то случилось, что остановило их на правильном пути, — сказал Скрудж. — Я очень рад это слышать.

— Под впечатлением, что они едва ли привносят в толпу христианское настроение и тело, — возразил джентльмен, — некоторые из нас пытаются собрать средства, чтобы купить беднякам мяса, питья и тепла. Мы выбираем это время, потому что это время из всех других, когда остро чувствуется Нужда и радуется Изобилие. За что мне вас унизить?

«Ничего!» — ответил Скрудж.

«Хочешь остаться анонимным?»

«Я хочу, чтобы меня оставили в покое», — сказал Скрудж. — Раз вы спрашиваете меня, чего я желаю, джентльмены, таков мой ответ. Сам я не веселюсь на Рождество и не могу позволить веселить праздных людей. Я помогаю содержать упомянутые мной заведения – они стоят достаточно; а те, кому плохо, должны идти туда».

«Многим туда нельзя; и многие предпочли бы умереть».

— Если они предпочитают умереть, — сказал Скрудж, — им лучше это сделать и сократить избыточное население. Кроме того, простите, я этого не знаю.

— Но вы могли бы это знать, — заметил джентльмен.

— Это не мое дело, — ответил Скрудж. «Человеку достаточно разбираться в своих делах, а не лезть в чужие. Моя занимает меня постоянно. Добрый день, господа!»

Ясно поняв, что преследовать свою точку зрения бесполезно, джентльмены удалились. Скрудж возобновил свои труды с улучшенным мнением о себе и в более шутливом настроении, чем обычно.

Тем временем туман и мрак сгустились настолько, что люди бегали с пылающими связями, предлагая свои услуги, чтобы ехать перед лошадьми в экипажах и проводить их в путь. Древняя церковная башня, старый грубый колокол которой всегда лукаво поглядывал на Скруджа из готического окна в стене, стала невидимой и отбила часы и четверти в облаках, с дрожащими вибрациями потом, как будто зубы стучали. в его замороженной голове там. Холод стал сильным. На главной улице, на углу двора, рабочие чинили газовые трубы и развели большой огонь в жаровне, вокруг которой собралась компания оборванных мужчин и мальчишек: грели руки и моргали глазами. перед пламенем в восторге. Водяная пробка, оставленная в одиночестве, ее переливы угрюмо застыли и превратились в человеконенавистнический лед. Яркость магазинов, где веточки остролиста и ягоды потрескивали в лучах лампового тепла окон, делала бледные лица румяными, когда они проходили мимо. Торговля птицеводами и бакалейщиками превратилась в великолепную шутку: великолепное зрелище, в котором почти невозможно было поверить, что такие скучные принципы, как торг и продажа, имеют хоть какое-то отношение. Лорд-мэр в крепости могучего Особняка отдал приказ своим пятидесяти поварам и дворецким отпраздновать Рождество так, как подобает дому лорд-мэра; и даже портняжка, которого он оштрафовал на пять шиллингов в прошлый понедельник за пьянство и кровожадность на улицах, размешал завтрашний пудинг у себя на чердаке, пока его тощая жена с ребенком отправились покупать говядину.

Еще туманнее и холоднее. Пронзающий, ищущий, пронизывающий холод. Если бы добрый Святой Дунстан укусил нос Злого Духа прикосновением такой погоды вместо того, чтобы использовать свое знакомое оружие, тогда он действительно зарычал бы с похотливой целью. Обладатель одного скудного молодого носа, обглоданный и бормочущий от голодного холода, как кости обгладывают собаки, нагнулся к замочной скважине Скруджа, чтобы угостить его рождественским гимном: но при первых звуках

«Да благословит вас Бог, веселый джентльмен !
Пусть ничто тебя не тревожит!»

Скрудж схватил линейку с такой энергией действия, что певец в ужасе бежал, оставив замочную скважину навстречу туману и еще более близкому по духу морозу.

Наконец настал час закрытия конторы. С недоброжелательностью Скрудж слез со своего табурета и молча признался в этом выжидающему клерку в Танке, который тотчас же погасил свечу и надел шляпу.

«Вы, я полагаю, хотите весь завтрашний день?» — сказал Скрудж.

«Если удобно, сэр».

— Это неудобно, — сказал Скрудж, — и несправедливо. Если я остановлю за это полкроны, вы сочтете, что с вами плохо обращаются, я буду связан?

Клерк слабо улыбнулся.

— И тем не менее, — сказал Скрудж, — вы не считаете, что со мной плохо обращаются, когда я плачу дневную заработную плату за то, что не работаю.

Клерк заметил, что это бывает только раз в году.

«Плохое оправдание для того, чтобы ковыряться в человеческом кармане каждое двадцать пятое декабря!» — сказал Скрудж, застегивая пальто до подбородка. — Но я полагаю, у вас должен быть целый день. Будь здесь рано утром следующего дня.

Клерк обещал, что сделает; и Скрудж вышел с рычанием. Контора закрылась в мгновение ока, и клерк, длинные концы белого одеяла которого свисали ниже пояса (он не хвастался пальто), спустился с горки на Корнхилл, в конец мальчишеской аллеи. двадцать раз, в честь того, что это был канун Рождества, а затем бежал домой в Кэмден-Таун изо всех сил, чтобы играть в жмурки.

Скрудж грустно обедал в своей обычной грустной таверне; и, прочитав все газеты и проведя остаток вечера со своей банковской книжкой, отправился домой спать. Он жил в покоях, которые когда-то принадлежали его умершему партнеру. Это были мрачные анфилады комнат, стоявшие на склоне двора, где у него было так мало дел, что едва ли можно было не вообразить, что он бегал туда, когда был еще молодым домом, играя в прятки. -искать с другими домами, и снова забыл выход. Теперь она была достаточно старой и достаточно унылой, потому что в ней не жил никто, кроме Скруджа, а все остальные комнаты отдавались под офисы. Во дворе было так темно, что даже Скрудж, знавший в нем каждый камень, был вынужден ощупывать его руками. Туман и иней так висели над черными старыми воротами дома, что казалось, будто Гений Погоды сидит в скорбном раздумье на пороге.

Так вот, это факт, что в дверном молотке не было ничего особенного, кроме того, что он был очень большим. Это также факт, что Скрудж видел его ночью и утром в течение всего своего пребывания в этом месте; кроме того, у Скруджа было так же мало того, что называется, фантазии о нем, как и у любого человека в лондонском Сити, даже включая — это смелое слово — корпорацию, олдерменов и ливреи. Следует также иметь в виду, что Скрудж ни разу не подумал о Марли с тех пор, как в тот день он в последний раз упомянул о своем семилетнем мертвом партнере. И тогда пусть любой объяснит мне, если сможет, как случилось, что Скрудж, держа ключ в замке двери, увидел в молотке, не претерпевающем никакого промежуточного процесса изменения, не молоток, а лицо Марли. .

Лицо Марли. Он не был в непроницаемой тени, как другие предметы во дворе, а был окружен унылым светом, как тухлый омар в темном подвале. Оно не было злым или свирепым, но смотрело на Скруджа так, как смотрел Марли: с призрачными очками на призрачном лбу. Волосы странно шевелились, словно от дыхания или горячего воздуха; и, хотя глаза были широко открыты, они были совершенно неподвижны. Это и его багровый цвет делали его ужасным; но его ужас, казалось, был вопреки лицу и вне его контроля, а не частью его собственного выражения.

Пока Скрудж пристально смотрел на это явление, это снова был молоток.

Сказать, что он не испугался или что его кровь не ощутила ужасного ощущения, которому она была чужда с младенчества, было бы неправдой. Но он положил руку на ключ, который оставил, крепко повернул его, вошел и зажег свечу.

Он остановился в минутной нерешительности, прежде чем закрыть дверь; и он действительно сначала осторожно заглянул за нее, как будто он наполовину ожидал ужаса при виде косички Марли, торчащей в холл. Но на задней части двери не было ничего, кроме винтов и гаек, на которых держался молоток, поэтому он сказал: «Фу, фу!» и закрыл его с треском.

Звук пронесся по дому, как гром. Каждая комната наверху и каждая бочка в подвалах виноторговца внизу, казалось, издавала отдельный раскат собственного эха. Скрудж был не из тех, кого пугает эхо. Он запер дверь и прошел через холл и вверх по лестнице; тоже медленно: подправляя свечу на ходу.

Вы можете расплывчато рассуждать о том, как вести карету с шестеркой вверх по старому доброму лестничному пролету или о плохом молодом акте парламента; но я хочу сказать, что вы могли бы подняться по этой лестнице на катафалке и проехать по ней вширь, осколком к стене, а дверью к балюстрадам, и сделать это легко. Для этого было достаточно места и свободного места; быть может, именно поэтому Скруджу показалось, что он видит во мраке движущийся перед ним локомотив-катафалк. Полдюжины газовых фонарей с улицы не слишком хорошо освещали бы вход, так что можно предположить, что с купанием Скруджа было довольно темно.

Скрудж пошел вверх, не заботясь ни о чем. Тьма дешева, и Скруджу она понравилась. Но прежде чем закрыть свою тяжелую дверь, он прошел по своим комнатам, чтобы убедиться, что все в порядке. У него было достаточно воспоминаний об этом лице, чтобы захотеть сделать это.

Гостиная, спальня, чулан. Все как должно быть. Никого под столом, никого под диваном; небольшой огонь в решетке; ложка и таз готовы; и кастрюлька с кашицей (у Скруджа насморк) на плите. Под кроватью никого; никого в шкафу; никто в халате, подозрительно висевшем на стене. Буфет как обычно. Старая пожарная охрана, старые туфли, две корзины для рыбы, умывальник на трех ножках и кочерга.

Вполне удовлетворенный, он закрыл дверь и заперся; заперся на два раза, что не было его обыкновением. Застраховавшись таким образом от неожиданности, он снял галстук; наденьте халат, туфли и ночной колпак; и сел перед огнем, чтобы принять его кашу.

Это был действительно очень слабый огонь; ничего в такую ​​горькую ночь. Ему пришлось сесть рядом с ним и поразмышлять над ним, прежде чем он смог извлечь хоть малейшее ощущение тепла из такой горсти топлива. Камин был старый, построенный давным-давно каким-то голландским купцом и выложенный со всех сторон причудливыми голландскими плитками, предназначенными для иллюстрации Священного Писания. Были Каины и Авели, дочери фараона; Царицы Савские, Ангельские вестники, спускающиеся по воздуху на облаках, как на перинах, Авраамы, Валтасары, Апостолы, отправляющиеся в море на масляных лодках, сотни фигур, привлекающих его мысли; и все же это лицо Марли, умершего семь лет назад, подошло, как жезл древнего Пророка, и поглотило все. Если бы каждая гладкая плитка была сначала пустой, способной создать на своей поверхности некую картину из разрозненных фрагментов его мыслей, на каждой из них была бы копия головы старого Марли.

«Обман!» — сказал Скрудж. и прошлась по комнате.

После нескольких поворотов он снова сел. Когда он откинул голову в кресле, взгляд его случайно остановился на звонке, заброшенном звонке, который висел в комнате и сообщался по какой-то теперь забытой цели с комнатой на верхнем этаже здания. С великим изумлением и со странным, необъяснимым страхом, когда он посмотрел, он увидел, что этот колокол начал качаться. Вначале он качался так мягко, что почти не издавал ни звука; но вскоре он зазвонил громко, как и все колокола в доме.

Это могло продолжаться полминуты или минуты, но казалось, что прошел час. Колокола прекратились, как они начали, вместе. За ними последовал лязг глубоко внизу; как будто кто-то тащил тяжелую цепь по бочкам в виноторговском погребе. Затем Скрудж вспомнил, что слышал, что призраки в домах с привидениями описываются как волочащие цепи.

Дверь в подвал распахнулась с гулким звуком, а затем он услышал шум намного громче, на этажах ниже; затем поднимаемся по лестнице; затем идет прямо к его двери.